Поделиться
Но вот книгу Владимира Снегирева "Рыжий" я прочитал без боязни врать своему давнему приятелю по поводу "сильного впечатления от гениального текста". Просто мне была известна причина, по которой эта книга была написана. Причина в буквальном смысле слова уважительная. Эта книга - последний долг Снегирева своему другу - ирландскому журналисту Рури Пеку, застреленному у Останкино в трагические дни октября 93-го. Так случилось, что мне довелось быть хотя бы отчасти соглядатаем этой дружбы, я знал, как они были привязаны друг к другу - эти абсолютно непохожие люди, я понимал, как больно было одному из них потерять другого навсегда.
Снегирев был одним из первых советских журналистов, работавших в Афганистане периода "интернациональной помощи" и "ограниченного контингента советских войск", иными словами говоря, он стал одним из первых советских фронтовых корреспондентов после окончания Великой Отечественной войны. Рури Пек был одним из первых западных корреспондентов, освещавших события с той стороны, рассказывающих для телезрителей ВВС правду о сопротивлении советскому военному вторжению. В те годы Снегирев и Пек вполне могли погибнуть соответственно от душманской и от советской пули. Но не погибли. Чтобы через несколько лет после окончания этой войны встретиться в постсоветской России, подружиться и уже вместе без пропагандистского шума и пыли ходить по горным тропам Афганистана, выручая из плена советских солдат. Они рисковали жизнью тогда, на войне, рисковали и потом, когда приходилось сталкиваться с бывшими врагами лицом к лицу. В книге Снегирева есть эпизод, когда жизни его и Рури Пека висели на волоске: один из ретивых полевых командиров решил их расстрелять, и только чудо спасло друзей...
В сущности и Снегирев и Пек занимались весьма опасным и непопулярным делом. Я знаю немало своих коллег-журналистов, сделавших на афганской войне имена, напечатавших в респектабельных советских газетах ворох репортажей, прославлявших мудрость генералов и отвагу солдат ограниченного военного контингента, издавших немало книг об "интернациональной помощи страны Советов братскому Афганистану". Увы, значительно меньшее количество моих коллег после окончания этой войны, после того, как "неожиданно выяснилось", что "все это" было отнюдь не интернациональной помощью, а заурядной оккупацией, - сочло своим долгом вернуться туда, чтобы выручить из беды наших ребят. Оно и понятно: славы на этом не заработаешь, имени не сделаешь. Но зато Снегиреву и Пеку не стыдно было жить и смотреть в глаза своим детям после того, что их дети узнали об этой войне.
В "Рыжем" - не только факты биографии Рури Пека - рыжего ирландца, но и множество фактов и историй из жизни самого Снегирева. В сущности это история двух молодых людей, поначалу полярно противоположных мировоззрений, разных воспитаний, даже разных цивилизаций, попавших в водоворот Истории и вышедших из него разочарованными, отчаявшимися, но и поумневшими, и нашедшими новые ценности, и друг друга. Очень важно, что за множеством этих фактов даже невнимательному читателю рано или поздно начнет открываться некая логика судьбы героев, а вместе с ней и логика нашей жизни последних десятилетий. При этом у Снегирева хватает мужества и честности не скрывать ни наивных взглядов своей молодости, ни своих ошибок, ни собственных постыдных поступков (у кого их не было!).
Эта книга написана в тональности постоянного внутреннего диалога с самим собой и с погибшим другом. Лично мне это симпатично. Во всяком случае это куда привлекательнее, чем ставший обязательным диалог модных современных авторов со своей тусовкой, со своим кругом, где и лексика, и фабула - комплимент своим, в надежде получить от своих уверения в одаренности и несомненном литературном лидерстве. Снегирева не волнует тусовка, он пытается ужиться с собственной совестью.
Оттого-то и книжка эта принадлежит теперь не какой-то там модной окололитературной тусовке, не узкому кругу посвященных, не правым и не левым. Она принадлежит нормальным людям, еще не разучившимся читать и не забывшим, что такое совесть, долг и настоящая дружба. И в этом смысле, смею надеяться, "Рыжий" принадлежит Культуре.